Непобедимый ас
ад подступами к Ленинграду Василий Голубев сбил несколько «юнкерсов», а над самим Ленинградом на глазах тысяч жителей в стремительном воздушном бою сразил «мессершмитта». Особой страницей военной биографии Голубева стали бои над Ханко, где он, Цоколаев, Байсултанов, Кузнецов и несколько других балтийцев сменили Героев Советского Союза Алексея Антоненко, Петра Бринько, Леонида Белоусова.
Здесь не было спокойно ни днем, ни ночью. Посадочную полосу на аэродроме легендарного полуострова враг «распахивал» за день тысячами снарядов. Балтийцы взлетали и садались под огнем, с риском погибнуть от осколков снарядов и разбить машину в свежей воронке.
Голубев не получил на Ханко ни одной царапины, хотя в иной день пять-шесть раз вел бои. Он сбил над полуостровом несколько «юнкерсов», «мессершмиттов» и два «спитфайра».
«Спитфайр» — истребитель английский. Его максимальная скорость 520 километров в час. Вооружен восьмью пулеметами калибра 7,69 мм. Эти машины находились на вооружении финских летчиков.
... Бой шел стремительный и скоротечный. И хотя Голубеву противостояли три вражеские машины, атакующей стороной был именно он. Пущенные балтийцем реактивные снаряды разбили в воздухе один «спитфайр». Другого он сбил меткой пулеметной очередью, на третьем вражеском самолете повредил хвостовое оперение. В числе сбитых этот «спитфайр» в летной книжке Голубева не значится, так как поврежденная машина все же дотянула до своей территории. О ее судьбе узнали только осенью 1944 года, когда возглавляемый гвардии подполковником Голубевым 4-й гвардейский полк базировался на аэродроме Мальми, близ Хельсинки. Здесь на одном из приемов бывший финский летчик-истребитель рассказал, как два его друга на «спитфайрах» погибли в сорок первом над Ханко.
— Ваши «спитфайры» сбил наш командир, — сказал Герой Советского Союза капитан Евгений Цыганов и показал на Голубева. Война для финнов уже кончилась, и летчик со «спитфайра» откровенно признался советскому асу:
— Я благодарю бога, что смог тогда унести ноги. Ведь вы разбили весь хвост машины.
После Ханко истребители вернулись на Ленинградский фронт.
Там в первые недели 1942 года погиб комиссар эскадрильи Сергей Дмитровский. Василий Голубев, держа в руках обгоревший партбилет комиссара, сказал:
— Отомстим!
Семью «мессершмиттами» поплатились гитлеровцы за Дмитровского. Двух из них сбил Голубев.
Фашисты пытались парализовать работу аэродрома. В то время, когда балтийцы вели бой над Ладожским озером, группа «юнкерсов» и «мессершмиттов» атаковала взлетно-посадочную полосу и деревню, где размещались авиаторы.
Голубев не привык к тому, чтобы враг уходил безнаказанно. На Ханко действовал закон: противник не должен летать над базой. Летчики 13-го полка сделали противовоздушную оборону полуострова настолько эффективной, что гитлеровцы просто боялись появляться в зоне советского аэродрома. Эту традицию высокой боевой готовности ханковцы перенесли и на Ладожскую трассу.
К 117 фашистским самолетам, уничтоженным в течение первых шести месяцев войны, быстро добавлялись другие, сбитые над «Дорогой жизни» Ленинграда. А когда гитлеровцы попытались снова вывести из строя аэродром, Василий Голубев, Владимир Петров, Иван Творогов и их товарищи поднялись в воздух и нанесли врагу большие потери.
Гитлеровская авиация не могла добиться решающего успеха над Ладожским озером. Летчики-истребители, вступая в бон, заставляли «юнкерсы» сбрасывать бомбы в стороне от ледовой дороги. Это вынудило фашистов пересмотреть тактику. У них появились так называемые «охотники».
Когда наши «ястребки» вели бой с «юнкерсами» и их непосредственным прикрытием, эти «охотники», казалось, держались в стороне Но когда наши летчики возвращались на базу, они шли следом, чтобы атаковать их в момент посадки.
Голубев крепко задумался. Целый день он «колдовал» что-то с летчиками своей эскадрильи и представил командованию свой план борьбы с «охотниками». Штаб полка одобрил этот план.
Полк получил приказ подвергнуть врага штурмовому удару на станции Мга.
Голубев, который, как правило, всегда шел ведущим групп, на этот раз повел замыкающее звено. Вместе с ним летели старшие лейтенанты Байсултанов и Петров.
Штурмовка была отчаянной: Васильев, Цоколаев, Кожанов, Лагутин обрушили на гитлеровцев реактивные снаряды, огонь пушек и пулеметов. Летчики звена Голубева тоже пикировали на врага, но... не стреляли, а только имитировали атаку, позволяя друзьям совершать заход за заходом.
А потом произошел воздушный бой над линией фронта. Окончив его, балтийцы возвращались домой, а звено Голубева, как было задумано, отстало от основной группы на несколько километров. «Гитлеровцы подумают, что самолеты повреждены», — говорил еще на земле Голубев. Так оно и произошло.
Вскоре ведущий увидел, что приближаются две пары «мессеров». Три наших истребителя мгновенно совершили разворот на встречный курс.
Фашисты, убежденные, что после штурмовки и воздушного боя, балтийцы не имеют боезапаса, приняли лобовую атаку.
Мегров с четырехсот Голубев ударил из всего оружия по ведущему первой пары. Тот перевернулся и упал. Снова атака четырьмя реактивными снарядами, и второй гитлеровец свалился вниз.
Байсултанов и Петров завершили разгром «охотников», сбив еще один «мессершмитт».
Тактическая новинка увенчалась полным успехом.
Весь личный состав ходил смотреть обломки фашистских машин, упавших вблизи аэродрома. Это были только что вошедшие в строй модернизированные «мессершмитты» с форсированными двигателями, улучшенными аэродинамическими качествами и более мощным вооружением. Их скорость и вооружение превосходили наши «И-16». Однако эти преимущества свелись на-нет опытом и отвагой балтийских летчиков. И если раньше против врага в ход шло чуть ли не гладкоствольное оружие, то на втором этапе войне современное вооружение значительно приближало победу.
За мужественные действия и за победу над «охотниками» балтийцев представили к награде. Неделю спустя командующий флотом поздравил восьмерых гвардейцев с орденами Красного Знамени, а Голубева — с орденом Ленина.
Через год Василий Голубев стал командиром 4-го гвардейского полка. Он продолжал оборонять Ленинград, Кронштадт, корабли флота, участвовал в прорыве и окончательном снятии блокады Ленинграда, дрался над Таллином, Прибалтикой и над Германией. Весь его боевой путь отличался дерзостью, отвагой, творческой мыслью талантливого летчика-истребителя.
Над Ханко Голубев научился бить врага первой очередью, над Кронштадтом — умением мгновенно переключаться с боя на «потолке» — к бою на бреющем. Над Ладожским озером он разработал и сам осуществил новую тактику борьбы с «охотниками», уничтожая лучших фашистских пилотов. Когда Голубев пересел с «И-16« на «Лавочкина», обладавшего неотразимым вертикальным наступательным маневром, он сбил в сочетании с метким огнем два десятка гитлеровских самолетов. Свой почерк он внес в ночной бой, в штурмовку аэродромов и переднего края обороны противника, в перехваты с наведением.
После войны Василий Голубев быстро овладел реактивным истребителем и пересадил на стреловидные «молнии» летчиков многих полков. Василия Голубева балтийцы запомнили в исцарапанном шлеме, с планшетом поверх черного реглана, веселым и смелым. Из-под шлема выбивалась прядь каштановых вьющихся волос. В голубых глазах — и небо, и отвага, и задор. Одним словом — боевой летчик! И как-то непривычно видеть его сегодня не с планшетом, а с портфелем в руках, ежедневно идущим московскими улицами на лекцию.
Голубев сражался на всех «этажах» неба — от бреющего до стратосферы. Преподавательская работа — новая высота.
Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации Василий Федорович Голубев, на истребителе которого техник нарисовал тридцать девять звездочек, столько, сколько он уничтожил фашистских самолетов, продолжает боевую жизнь и поныне. Он — преподаватель Военной академии.
СПАСИБО ЗА РЕПОСТ СТАТЬИ, ДРУЗЬЯ!